В последнее время и недели не проходит без сообщений о том или ином кибер-преступлении: хакерской атаке сайта какой-либо компании или взлома личной почты или аккаунта в твиттере мировой знаменитости. Уже первые две недели августа ознаменовались новостями о новых киберпреступлениях. Так, американская компания Hold Security недавно сообщила о самой большой потере данных в истории: группа хакеров украла более 1,2 миллиарда данных и паролей пользователей, взломав более чем 420 тысяч сайтов. Жертвами стали компании совершенно разных отраслей. Вторая же новость – взлом личного микроблога в твиттере премьер-министра России Дмитрия Медведева. При этом неизвестные злоумышленники разместили в нем несколько записей от его имени, включая заявление об отставке.

Вопрос защиты конфиденциальных и личных данных в интернет-пространстве сейчас стоит как никогда остро. Причем, кибер-преступники не признают государственных границ, напротив – некоторые виды кибер-преступлений (например DDoS атаки) в основном имеют трансграничный характер. Опрос, проведенный по заказу международной страховой компании AIG среди риск-, IT-менеджеров, исполнительных лиц и брокеров, которые участвуют в принятии решений по страхованию в частном бизнесе в США и Канаде, свидетельствует: профессионалы ставят кибер-риски на первое место среди возможных угроз для компании. Именно эту проблему назвали главной 85% участников опроса, придав ей больше значения, чем рискам снижения доходов, нанесения ущерба собственности или инвестиционным потерям.

Российские компании сталкиваются с аналогичными трудностями. Как показывают результаты опроса, проведенного организаторами международного форума по практической безопасности PHDays IV, проходившего в мае 2014 года в Москве, абсолютное большинство российских системообразующих компаний, промышленных предприятий и организаций в 2013 году сталкивались с хакерскими атаками и заражением вредоносным программным обеспечением. В опросе принимали участие представители различных отраслей экономики — банковской, телекоммуникационной, топливно-энергетической, транспортной, а также государственных организаций и ведомств. Согласно полученным данным, в минувшем году инциденты информационной безопасности были зарегистрированы в каждой из 63 компаний, участвующих в исследовании. При этом свыше половины таких инцидентов привели к существенным проблемам: нарушениям доступности внутренней инфраструктуры или сервисов; финансовым потерям, репутационным издержкам, нарушению функционирования IТ-инфраструктуры.

Каков же реальный ущерб от кибер-преступлений в денежном выражении? В отчёте о тенденциях кибер-преступности в 2013 году Cost of Cyber Crime Study, подготовленном специалистами PonemonInstitute при поддержке HP Enterprise Security Products, отмечается: среднегодовой уровень ущерба от кибератак достиг 11,56 млн. долларов в пересчёте на одну американскую компанию. Показатель оказался на 78% больше, чем 4 года назад, когда был выпущен первый отчёт этой серии.

Ущерб российской банковско-финансовой системы от кибер-атак в 2013 году составил 700 млрд рублей, об этом говорится в обзоре Национальной ассоциации инновационного развития и технологий (НАИРИТ). «Число атак выросло в прошлом году на 112%. На DDoS-атаки (хакерские атаки на вычислительную технику одновременно со многих компьютеров с целью довести ее до отказа) приходится 19,9%, на вредоносное ПО – 16,9%, на фишинговые атаки – 11,9%», – отмечает президент НАИРИТ Ольга Ускова.

По данным НАИРИТ, Института системного анализа РАН и Института социально-экономической модернизации, DDoS-атаки привели к ущербу в российском финансовом секторе в размере 120 млрд рублей. Еще в 150 млрд рублей исследователи оценили репутационные потери организаций финансового сектора. По предварительным данным компании Group-IB, в 2013 году оборот российской кибер-преступности вырос приблизительно на 30%. С учетом соответствующего показателя за 2012 год – 1,98 млрд долларо – речь может идти приблизительно о 2,5 млрд долларов.

Существуют ли сегодня совершенные сети, которые невозможно взломать? Этим вопросом задаются службы безопасности компаний всех без исключения отраслей экономики. Согласно прогнозу аналитической фирмы ABI Research, затраты операторов связи, сервис-провайдеров и компаний, занимающихся информационно-телекоммуникационными технологиями, на обеспечение кибер-безопасности к 2019 году могут достичь 22 млрд долларов.

Компания TechProResearch провела опрос среди 244 респондентов, представляющих фирмы из различных стран. По словам 41% опрошенных, в 2014 году планируется увеличить долю IT-бюджета, направленную на обеспечение информационной безопасности компаний. В прошлом, 2013 году, подобные расходы нарастили лишь 16% фирм, тогда как 11% даже собирались их уменьшить.

Согласно прогнозам аналитического агентства Canalys, к 2017 году мировой рынок решений для обеспечения информационной безопасности будет в среднем расти на 7% в год, и к концу периода его объем в денежном выражении достигнет $30,1 млрд. Естественно, что первоочередное внимание вопросам информационной безопасности уделяется в банковском секторе. Здесь затраты на информационные технологии вырастут на 4,2% в 2014 году и составят 430 млрд долларов. К 2020 году размер этих инвестиций превысит 500 млрд долларов, прогнозируют аналитики компании IDC.

Хотя компании тратят миллиарды долларов на то, чтобы уберечься от виртуального проникновения злоумышленников, ответ на вопрос об адекватной защите, похоже, остается риторическим. Более того, как отмечают эксперты, в последнее время наблюдается тенденция к технологическому упрощению организации атак, что может привести к дальнейшему росту их количества. Мощность атак ежегодно возрастает на несколько порядков, что существенно затрудняет борьбу с ними. Кроме того, кибер-преступники уже редко действуют в одиночку, объединяясь в организации, сходные с террористическими ячейками. Кибер-атаки в банковской сфере проходят на все более высоком уровне: если раньше целью атак были учётные записи пользователей, то потом мошенники переключились на корпоративные счета, затем на взлом учётных записей сотрудников банков, а теперь нацелились на административные учётные записи, которые могут открыть им доступ к платёжным системам организации.

Фактически все это означает, что кибер-преступлений избежать невозможно, они будут совершаться и совершенствоваться, а их масштабы будут только нарастать. Но каждая конкретная компания может минимизировать ущерб, наносимый разного рода кибер-преступлениями. Конечно, в первую очередь речь идет о серьезной системе технической защиты, и это в принципе правильно. Этот аспект защиты уже давно и усиленно обсуждается в материалах изданий, посвященных вопросам информационных технологий. Однако оптимальное решение должно включать в себя помимо упреждающих средств, ещё и средства, помогающие с минимальными потерями пережить уже нанесенный ущерб от кибер-инцидентов, а также сократить расходы компании на последующее восстановление.

Для этой цели как нельзя кстати подходят специализированные страховые программы. Подобные инструменты обеспечивают структурированную помощь, защиту от финансовых последствий кибер-преступлений и от репутационного ущерба, который может понести компания в этом случае. Программа CyberEdge, разработанная международной страховой компанией AIG, относится именно к такому классу
Она представляет собой специальную программу кибер-страхования для обеспечения информационной защиты персональных и других данных третьих лиц на предприятии от последствий их утечки или незаконного использования. Кроме обязательных покрытий – убытков в связи с нарушениями данных, затрат на расследование и расходы на реагирование. Полис также покрывает ряд дополнительных рисков, в частности, перерывы в производстве, вызванные всеми типами кибер-атак, виртуальное вымогательство и сбои в работе сети по причине кибер-инцидента.

В случае DDoS-атаки полис покроет расходы на IT специалистов, которые понадобятся для устранения перерыва в работе сети, а также убытки из-за перерыва в деятельности в связи с недоступностью сети. Если DDoS-атака включала в себя вторжение хакеров в систему в результате чего и данные, и программы были повреждены, страховая программа возместит стоимость восстановления утраченных данных и/или программ. Немаловажно и то, что предусматриваются также расходы на преодоление репутационных рисков и риска потери клиентов. Наша программа работает на российском рынке полтора года, и многие клиенты AIG уже успели оценить ее на практике.

Владимир Кремер, руководитель отдела страхования финансовых рисков ЗАО «АИГ»

Основатель инвестиционной группы «Спутник» в интервью Forbes — о своих новых проектах, венчурном бизнесе и марихуане

Борис Йордан в последние годы ассоциировался в основном со страховым бизнесом. Компания «Ренессанс Страхование» — ключевой проект возглавляемой Йорданом группы «Спутник». Но этот бизнес далеко не основное его занятие. Интересы и основное рабочее время предпринимателя сконцентрированы на тех 15 венчурных проектах, в которые «Спутник» вложил около $100 млн. В интервью Forbes Йордан рассказал, на что он потратил деньги, как пытается диверсифицировать бизнес и что западные инвесторы думают об инвестициях в Россию.

Каковы настроения иностранных инвесторов сегодня, когда из-за кризиса на Украине введены санкции против России?

Есть разница между тем, о чем думают иностранные инвесторы и, скажем, думаю я. В основном у них сегодня крайне негативные настроения. За последние несколько недель, что я был в США и потом в Лондоне, я встретился с очень многими инвесторами. Более негативного настроя я не видел многие годы. Но речь идет о долгосрочных инвесторах. Спекулянты, наоборот, любят, когда «кровь течет по улицам». Они покупают.

У многих инвесторов сильно промыты мозги западной прессой. Количество негатива в отношении России дошло до рекордного уровня. Когда страну каждый божий день в прессе мочат с ног до головы, то, конечно, это оставляет впечатление. Я смог переубедить почти каждого инвестора, с которым общался, но это стоило намного больших усилий, чем раньше, хотя я был серьезно подготовлен к этим встречам.

Что вы им рассказывали?

Я не хочу лезть в политику. Моя позиция очень четкая: я считаю, кризис был спровоцирован США в рамках их геополитических задач.

Отношение инвесторов сегодня похоже на настроения 1998 и 2008 годов?

Нет. Кризис 1998 года был глобальным и имел корни в Азии. Кризис в России был следствием азиатского кризиса, поэтому такого уровня негатива, как сейчас, к России не было. Кризис 2008 года также был в основном экономический, а 2014 года — геополитический. Геополитика для долгосрочных инвесторов гораздо важнее, чем экономика.

Насколько на это восприятие влияют проблемы российской экономики?

Последние восемь лет мы игнорировали возможный переход от сырьевой экономики, ее расширение. И несмотря на намерения [бывшего президента РФ Дмитрия] Медведева это изменить, реально ничего сделано не было. Мы слишком зависимы от сырьевой экономики, у нас очень много активов покупается госструктурами. В банковской системе доминируют три банка, которые являются государственными, в нефтяном секторе доминируют государственные нефтяные компании, которые консолидировали под себя уже практически весь сектор. Страховой сектор, если не будет изменений законодательства, тоже станет государственным.

Я думаю, в этом году в секторе страхования жизни нас обгонит Сбербанк, трудно с ними конкурировать, у них огромная сеть продаж, но мы все равно ожидаем остаться в топ-3 страховщиков жизни в стране. Кроме того, страховые компании не могут субсидировать неправильную экономическую политику государства, например на рынке ОСАГО. Если так будет продолжаться, то я буду вынужден отдать лицензию по ОСАГО. Я не могу позволить себе субсидировать отрасль, просто потому, что неправильно выстроена политика страхования.

Ваше хобби, вы говорили неоднократно, изучение экономики — на какие идеи вы последнее время обращали внимание?

Я считаю, что большой вопрос — Китай. Китайская экономика — частично пирамида, их внутренняя задолженность в четыре раза превышает их резервы. У них явный пузырь на рынке недвижимости. И есть вопросы к официальной государственной экономической статистике. Только в прошлом году государство должно было сознаться, что были фальсификации в торговой статистике.

Понимаете, эта экономика очень непрозрачна. Все мои друзья-экономисты, практически все, считают, что следующий глобальный кризис будет из-за Китая. Их экономика больна, и они не уверены, что Китай сможет выйти из этой ситуации без последствий.

Вы в Китай сами инвестируете?

Я не вкладываю в то, чего не понимаю. Я много вкладываю в США, у меня есть инвестиции в Англии и в России. Это три экономики, в которых я разбираюсь, где я знаю поляну, политику и чувствую себя спокойно.

В России, судя по всему, вполне. Ходили слухи, что вы покупаете страховую компанию «Цюрих». Но в итоге ее приобрела финансовая компания «Олма» за 1 млрд рублей.

Мы не могли с ними договориться. У нас было много базовых вопросов, на которые мы не получили ответы. Но среди претендентов, похоже, были те, кто таких вопросов не задавал. Объединение крупных страховщиков — с точки зрения расходов правильная идея. Объединяешь их — уменьшаешь расходы на бэк-офис и инфраструктуру сразу на 25%. Если объединить нас с другой страховой компанией нашего размера, то можно сэкономить $150 млн за полтора года. Это очень большие деньги в страховом бизнесе.

Расскажите про другие направления бизнеса группы «Спутник».

Есть управляющая компания «Спутник — Управление капиталом», раньше был еще пенсионный фонд, но теперь его нет. Мы продали наш НПФ «Ренессанс Жизнь и Пенсии» банку «Российский кредит», когда российские НПФ покупали за 10–20% от активов. Во всем мире их оценка где-то 2–5% от активов. Это было очень правильное время для продажи.

«Спутник — Управление капиталом» работает с резервами ваших страховых компаний?

Не только. У нас 50% на 50% примерно — деньги страховых бизнесов и внешние. В доверительном управлении было около $1 млрд до продажи пенсионного фонда, сейчас немного меньше. Активы группы «Спутник» составляют более $1 млрд. У нас есть еще бизнес, который называется Sputnik Advisory, это очень успешный бизнес, возглавляемый моим партнером Дмитрием Бакатиным. Много о нем я говорить не буду, в основном это сделки по слиянию и поглощению и привлечению капитала.

Это invest banking?

Да, но без трейдинга. Это чисто invest banking. Людей в компании мало, а сделок много. Мы очень активные, мы недавно даже оказались в топ-10 среди финансовых консультантов на российском рынке по объему проведенных сделок.

В этом бизнесе у вас доля тоже есть?

Есть, конечно. Но там другое распределение, нежели в «Спутнике». Слегка.

Слегка? Вы миноритарный акционер?

Да, мой партнер — основной владелец.

Sputnik Advisory по всему миру работает?

Да, мы делаем сделки по всему миру. Я приношу в основном международные, мои партнеры — российские сделки. Мы недавно подняли деньги двум компаниям на Западе. Бизнесы никак не связаны с Россией.

Это размещение или долговое финансирование?

Размещение капитала, мы делаем private placement и M&A. Такая у нас специализация.

Марихуана и интернет-покер

У вас в портфеле группы кроме страхования еще инвестиции в интернет-покер и инвестиции в производство медицинской марихуаны. Что это такое?

Это венчурные инвестиции, это не private equity. Я занимался private equity много лет и решил давно, что хочу сфокусироваться именно на венчурных инвестициях. Мне лично это интереснее. Я же предприниматель. У людей, которые начинают эти бизнесы, шикарные идеи. Но у них нет сильных предпринимательских талантов управления бизнесом, найма людей. Денег сейчас в мире очень много, это не проблема. Я могу им помочь в управлении. Я очень много времени трачу, чтобы помогать им управлять бизнесом правильно.

Каков объем этих инвестиций?

Думаю, около $100 млн. Объем этих инвестиций меньше, чем мой страховой бизнес.

Как вы отбираете идеи?

Мне присылают, я смотрю. Я отбираю компании не на стадии seed, мы не вкладываем только в идею. Мы готовы инвестировать, когда компания образована, может быть, еще нет доходов, но в течение шести месяцев они должны появиться. Я работаю с партнерами, с венчурными фондами. Это классический вариант. Я показываю им сделки, которые нахожу, они — мне.

Вы покупаете вначале какую-то небольшую долю, потом смотрите. Так?

Потом работаю с ними. Инвесторы ведь ищут правильных партнеров. Некоторые хотят выходить на IPO, другие — развивать свой бизнес, ищут людей, которые могут помочь им с этим. Я 25 лет работаю, я могу помочь по всем параметрам. Я использую это как мой рычаг, чтобы войти в сделки.

Это в основном Кремниевая долина?

Вы знаете, Долина сейчас перемещается немножко в Нью-Йорк и называется Silicon Alley (alley — узкая улица, переулок). В Нью-Йорке бешеный бум, много фондов. У меня дети живут в Нью-Йорке, дочка учится в Нью-Йоркском университете, я там в совете директоров, очень много занимаюсь университетом и вижу много инвестиций.

А почему марихуана и покер?

Я вкладывал в те бизнесы, куда многие другие не хотели вкладывать и где потенциал очень большой. Рынок азартных онлайн-игр в мире — $37 млрд, а рынок марихуаны меня интересует, потому что это будет абсолютно законный бизнес. Слушайте, когда я приехал в Россию в 1996 году, это было то же самое, что вложения в марихуану с точки зрения риска и интереса инвесторов к сектору. На меня смотрели как на лунатика. Сегодня это шестая экономика в мире со своими проблемами, правда, как любая развивающаяся страна. Марихуана — то же самое. Это такой же риск, который может трансформироваться в хороший рынок, а может — в плохой, но я люблю инвестировать там, где я знаю, что есть мультимиллиардный потенциал.

Как обстоят дела с этими вложениями?

Я второй раз туда вложился. Группа «Спутник» — один из основных акционеров компании PalliaTech, которая занимается медицинской марихуаной. В Америке 22 штата одобрили ее применение в медицинском виде и два штата — в коммерческом. Бизнес разбит на несколько направлений. Мы строим лаборатории, так как государство заставляет всех производителей, которые получили лицензию, проводить проверку марихуаны. Она должна соответствовать правилам по допустимому уровню веществ. Все должны будут делать тесты травы. Мы хотим стать крупнейшим игроком в Америке в этих тестах.

Второй бизнес: мы изобрели аппаратуру для больниц, где лечат больных раком. Аппаратура дает возможность не курить марихуану, а вдыхать ее в виде аэрозоля. В марихуане десятки разных компонентов, и их можно выделять. Для лечения глаукомы — один компонент, для облегчения последствий химиотерапии — другой. Можно применять ее только для лечения. Выглядит это так: ты приходишь в аптеку с рецептом, тебе дают коробки со специальными картриджами, ты вставляешь их в прибор, нажимаешь кнопку, температура поднимается до 260 градусов по Фаренгейту. Берешь трубочку и вдыхаешь. Аппарат дает точное количество вещества, которое тебе нужно, но не в виде дыма. Штат Нью-Йорк в июне одобрил использование медицинской марихуаны, только ее нельзя курить.

Третий бизнес: наша компания имеет лицензию в штате Нью-Джерси на выращивание и продажу медицинской марихуаны. Мы намерены получить такие лицензии и в других штатах.

Сколько вы на это потратили?

$15 млн.

Какие еще проекты вы планируете?

Сейчас игровой сектор в Европе подавлен регулированием, компании в трудном положении. Поэтому мы купили контроль над PKR.com («Спутник» инвестирует в этот проект с 2005 года. — Forbes). Это большой покерный сайт. Мы хотим консолидировать активы в Европе и выдвигаться в Америку. США — самый большой игровой рынок в мире, в два раза больше Китая. Я очень много лично занимаюсь этим проектом. Потратил на него около $10 млн.

Какие еще инвестиции?

Группа «Спутник» вкладывает в телеком. Мы инвестируем в бизнес компании Defense Mobile (компания, предоставляющая услуги сотовой связи и мобильного интернета и скидок для ветеранов США. — Forbes). В Америке 50 млн людей, которые были военными или живут в их семьях, это большой рынок.

Всего около 15 инвестиций. Кроме того, мы инвестируем в новую социальную сеть, которая, я думаю, станет революционной. Еще пример — сейчас бум в медицине, и мы инвестируем в компанию Xcovery. Она создает лекарство для поднятия иммунитета у пациентов, которые лечатся от рака. Проблема в том, что из-за снижения иммунитета химиотерапия в конечном счете убивает человека. Врачи Xcovery изобрели лекарство, которое дозой примерно в пять раза больше, чем стандартное, помогает не убивать иммунитет. Мы вошли на ранних стадиях в этот проект.

Инвестиции в сланцевый газ

Какая сделка была лучшей?

Наверное, TelecityGroup. В 2001 году, когда был кризис в доткомах, мы купили за £9 млн 90% маленькой компании в Европе, которая владела дата-центрами. Cейчас это часть Telecity, которая стала самой крупной компанией в Европе. Мы в течение восьми лет строили этот бизнес и докупали дата-центры в Европе. Изначально у нас было 90%, но с покупками и привлечением капитала мы опустились до 30%, в 2010 году сделали IPO Telecity. Потом мы вышли из компании полностью. Telecity вошла в FTSE. Когда мы выходили из нее, она стоила около $1 млрд, а сейчас — $2 млрд.

У вас же были убыточные сделки?

Мы потеряли на сделке с Witology. (Witology предлагает решения в области краудсорсинга, соинвестором вместе со «Спутником» была группа «Онэксим» Михаила Прохорова, инвестиции составили $5 млн, доля «Спутника» 8,94%. — Forbes.) Это был неудачный проект. Из-за того что два фаундера разошлись во взглядах на развитие бизнеса. Один из них, [Александр] Ослон, решил, что уходит, а по нашему мнению, он был ключевым [сотрудником]. Из-за этого компания была продана менеджменту.

На какие направления вы обращаете внимание кроме медицины и телекоммуникаций?

Энергетика мне нравится. Но не нефть, а все, что связано с технологиями и инфраструктурой. Сейчас очень много изобретений в сфере энергетики, что позволяет снизить стоимость добычи нефти и газа. Я вкладывал в них еще 10 лет тому назад.

Что за компания?

Innova Exploration в Канаде, в Баккене (компания занимается добычей, Баккен — крупнейшее месторождение сланцевой нефти на границе США и Канады. — Forbes). Я инвестировал одним из первых. Мы купили очень большую долю в этой компании, начали развивать технологии, когда канадцы стали говорить о том, что русские пришли. Им было все равно, что я американский гражданин (смеется). Мы рано продали, компания была настолько успешна, что сработало внутреннее правило: если уже четыре или пять раз отбил свои деньги, нужно выходить. Мы уже поменяли эту политику. Если я бы оставил эту компанию, мы бы увеличили инвестиции в тысячу раз.

Какое распределение активов вы хотите иметь?

Идеально — 50% в других странах, 50% в России. Сейчас Россия — мой основной рынок. На сегодня у нас где-то 80% в России и 20% за границей.

Вы говорили, что у вас все активы — примерно $1 млрд, а за год вы сколько зарабатываете?

Да, выручка более $1 млрд.

А какова чистая прибыль группы?

Мы не говорим, но мы прибыльны как группа.

А вам не надоел бизнес?

Немного. Вот я из-за этого занимаюсь новыми проектами, потому что я очень люблю стартапы. А сейчас у меня 5000 сотрудников работает в страховых компаниях. Стартапом это не назовешь. Моя роль всегда — за первые три-четыре года выстроить бизнес, стратегическое видение, найти команду. Потом я отступаю, и этим занимаются профессионалы. Но я должен сказать спасибо государству за то, что оно периодически устраивает кризисы. Кризисы открывают новые возможности.

25.08.14 Forbes forbes.ru

У российского перестрахования недостаточно емкости и капитализации, оно сильно зависит от иностранных перестраховщиков, а объем премии, переданной в зарубежные компании в 2013 г., составил 83 млрд руб. против 37 млрд, перестрахованных на внутреннем рынке, отмечается в протоколе совещания (его фрагменты есть у «Ведомостей»), посвященного перспективам создания государственной перестраховочной компании (ГПК). Оно прошло в апреле у первого вице-премьера Игоря Шувалова с участием представителей Минэкономразвития, Минфина и ВЭБа.

Выплаты, получаемые от иностранных компаний по отданным им в перестрахование рискам, намного меньше перечисленных им премий — 11,5 млрд руб. в 2013 г. (13,9% переданной за рубеж премии), отмечается в документах к совещанию, а всего в 2011-2013 гг. на перестрахование за границу было перечислено более 170 млрд руб., причем «не более трети этого объема связано с реальной передачей риска».

Создание государственного перестраховщика позволит аккумулировать внутри страны значительные средства, уходящие за рубеж в виде перестраховочных премий, это увеличит налоговые поступления и расширит базу для внутренних инвестиций, указано в протоколе.

Создание ГПК со временем должно позволить создать «при поддержке средств государственных гарантий» альтернативу международному перестрахованию, что «особенно важно для ряда специфических проектов» (как запуски космических аппаратов, испытания боевой авиации, строительство военных судов и уникальных инженерных сооружений), а также решить проблему оттока средств за рубеж.

По итогам совещания ВЭБу, Минэкономразвития, Минфину и ЦБ было поручено изучить иностранный опыт, говорит чиновник правительства. Свои госперестраховщики есть в Китае (PICC Reinsurance, 8-й в мире по премии), Индии (GIC Re, 16-е место), Бразилии (IRB Brasil Re, 29-е место), требования к перестрахованию рисков внутри страны выставляют внутренним игрокам Аргентина и Белоруссия, объясняет он. «В Аргентине невозможно отдать в частное перестрахование риск стоимостью более $50 млн, а в Белоруссии через государство перестраховываются все риски, объемы которых превышают 10% от капитала страховщика», — замечает российский перестраховщик.

Роль ГПК уже готов взять на себя ВЭБ с помощью дочернего российского агентства по страхованию экспортных рисков ЭКСАР, знают два участника совещания у Шувалова весной. «Агентство уже обладает финансовой инфраструктурой для данного проекта», — отмечается в презентации к совещанию у Шувалова. Ее готовили в ЭКСАРе, знают участники совещания.

«В условиях расширения санкций создание такого института, как ГПК, может повысить устойчивость национального страхового рынка, в случае поступления соответствующих указаний задача может быть выполнена», — заявил «Ведомостям» представитель ЭКСАРа.

Размер необходимых для этого инвестиций он обсуждать не стал: это «зависит от выбранной модели функционирования государственного перестраховщика».

«Мы не поддерживаем идею создания ГПК», — заявил «Ведомостям» замминистра финансов Алексей Моисеев. «Внесение средств в капитал ГПК представляется неэффективным, подтверждение — проверки Счетной палаты, показывающие, что средства господдержки, инвестированные в капиталы акционерных обществ, не используются на предназначенные цели, а размещаются на депозитах», — говорится в ответе Шувалову другого замминистра финансов, Сергея Шаталова. Окончательное решение по ГПК будет принято через несколько недель, отмечает другой чиновник Минфина. По его словам, на создание ГПК на первой стадии потребуется от 50 млрд руб.

«Обсуждение вопроса о создании ГПК продолжается, однако целесообразность такого решения пока неочевидна», — рассказывал на прошлой неделе предправления «Согаза» Сергей Иванов, согласившись, что введение санкций создает сложности при организации перестраховочной защиты.

«Вопрос в том, какова цель создания государственной перестраховочной емкости, кто ее будет капитализировать и кто ею будет управлять», — говорит гендиректор «Ингосстраха» Михаил Волков. По его мнению, ГПК все равно не заменит мировой перестраховочный рынок: крупные риски с лимитами порядка $1 млрд вряд ли сможет полностью нести на себе даже государственный перестраховщик, а главное — в этом нет экономического смысла, даже в Советском Союзе риски перестраховывались в основном на Западе, напоминает Волков.

Подпавший вод санкции «Согаз» уже изучает возможности альтернативных перестраховочных рынков, говорил Иванов, признавая, что «адекватной замены перестраховочным программам лондонским рынком нет».

Национальное объединение страховых посредников (НОСП) 13 августа направило премьеру Дмитрию Медведеву письмо (есть у «Ведомостей») с предложением срочно переориентировать перестрахование рисков системообразующих предприятий на внутренний рынок и страны БРИКС. «Уже есть симптомы, что Lloyd’s, перестраховщики Германии, Швейцарии, Бермудских островов не гарантируют свои обязательства: есть большой риск невыплаты даже в отношении российских компаний, не подпавших под санкции», — говорит гендиректор НОСПа Михаил Калашник. А на эти компании приходится 80-90% рынка страхования корпоративных рисков в России, добавляет он.

На рынке есть минимум десяток страховщиков с госучастием или апеллирующих к нему: ЭКСАР, АИЖК, «РСХБ-страхование», «Сбербанк страхование», «ВТБ страхование», перечисляет один из коммерческих перестраховщиков: «Может, проще слить их всех в одну компанию — так и контролировать их проще, и капитал для ГПК у пенсионеров искать не придется».

26.08.14 Ведомости vedomosti.ru

До 1 сентября должна быть разработана концепция страхования рисков при запусках космических аппаратов, финансируемых за счет федерального бюджета. Такое поручение в январе этого года дано правительству президентом. Премьер Дмитрий Медведев поручил обеспечить разработку документа Роскосмосу, Минфину, Минобороны и Минэкономразвития. Свою лепту в подготовку документа должен внести и бизнес.

Необходимость перемен в сфере космического страхования продиктована серьезным ущербом от неудачных запусков, которые не были застрахованы. По оценкам экспертов, с 2010 по 2013 год он превысил 20 млрд рублей. Сегодня, как сообщил «РГБ» Дмитрий Рынкевич, исполнительный директор департамента по работе с предприятиями гражданской авиации и авиационно-космической промышленности «АльфаСтрахование», в России застраховано 99% запусков. Но поскольку обязательное страхование космических рисков не предусмотрено, компании сами решают, какой набор рисков им застраховать: только от полной гибели, только от полной и частичной гибели или же все риски сразу. По оценкам Дмитрия Рынкевича, объем рынка на этот год составляет примерно 5 млрд рублей, включая страхование ответственности.

Проект концепции, подготовленный Роскосмосом, предусматривает введение в России обязательного имущественного страхования рисков утраты, частичной утраты или повреждения космической техники: ракеты, разгонного блока, головного обтекателя и космического аппарата. Финансировать страхование этих рисков предложено за счет госбюджета путем субсидирования страхователя. Однако минфин не поддержал проект Роскосмоса, поскольку «вероятность полного уничтожения страхуемого космического объекта составляет 10-15%, что при обоснованных страховых тарифах и ориентировочном ежегодном количестве запусков более 20 практически гарантированно обеспечит превышение совокупной страховой премии над совокупной суммой страхового возмещения». Так написано в заключении министерства на проект концепции. Размер совокупной премии минфин оценил в 10 млрд рублей, а выплаты — в 7-11 млрд рублей. «При этом значительная часть премии будет передана перестраховщикам на западный рынок», — особо отмечено в заключении минфина. И предложено субсидировать страхователям затраты частично, а также применять при страховании франшизу. Модель страхования министерство предлагает строить на базе эксцедента убытка, которая предполагает, что страхователь получит возмещение, если убытки превысят определенный пороговый уровень. Страховщики, понятно, выступают за обязательное страхование по полной программе. «Франшизы и иные классические механизмы снижения стоимости страхования в космическом страховании не эффективны», — уверен президент Всероссийского союза страховщиков (ВСС) Игорь Юргенс. А первый заместитель председателя правления компании СОГАЗ Николай Галушин считает неприменимой модель на основе эксцедента убытка. «Такой модели быть не может, потому что, как правило, основное событие при неудачных запусках — это полная гибель спутника», — аргументирует он. А если все же страховать риски по такой модели, то страховая премия будет не намного ниже. При этом страхование покроет только часть убытков, а на чьи плечи ляжет оставшаяся часть? На производителя космического аппарата, на структуру, которая предоставляет услуги по запуску или на федеральный бюджет, недоумевает Галушин.

Дмитрий Рынкевич считает, что при обязательном страховании космических рисков расширяется спектр объектов страхования, обеспечивается дополнительный приток страховой премии. «При применении разумной андеррайтерской политики, приобретении надежной перестраховочной защиты и установлении адекватных страховых тарифов страховой портфель остается сбалансированным и обеспечивается финансовая устойчивость страховых компаний, т.е. при наступлении убытка или серии убытков страховая компания выплатит страховое возмещение без катастрофических последствий для всего страхового рынка, — говорит он. — В случае же «выборочного» страхования уровень страховой премии будет явно недостаточен для покрытия страховщиками возможных убытков, на страхование будут заявляться наиболее крупные объекты, что в свою очередь приведет к сокращению объемов и дестабилизации рынка космического страхования, а также невозможности восполнить финансовые потери страховых компаний в случае неблагоприятных событий (серии страховых случаев)».

ВСС выступает за формирование законодательной базы и создание отдельного закона о космическом страховании. «Такие виды, как страхование ответственности перед другими лицами, страхование стартовых комплексов, страхование персонала космодрома полезно обеспечивать в качестве обязательного страхования, — считает Игорь Юргенс. — Кроме того, целесообразно ввести обязательность для самых рисковых этапов реализации космических проектов: запуск, летные испытания и летная эксплуатация космической техники».

Что касается замечания минфина по поводу того, что значительная часть премии будет передана западным перестраховщикам, то это обязательное условие страхования в этой сфере. «Система космического страхования может нормально функционировать только при условии приобретения больших объемов перестрахования в зарубежных компаниях», — утверждает Дмитрий Рынкевич.

К тому же сейчас проблема не в том, чтобы удержать «космические» премии в границах России, а в том, как найти надежного перестраховщика за ее пределами. «Иностранное перестрахование — тонкий момент в связи с введением экономических санкций в отношении России, — говорит Николай Галушин. — Без зарубежного перестрахования нам не обойтись. Внутренний рынок — это максимум 30-40 млн долларов».

26.08.14 Российская газета rg.ru